Легендарный нападающий Вячеслав Старшинов продолжает свой рассказ о том, как он поднимал хоккей в далёкой Японии.

ТРЕТЬЯ ЧАСТЬ

Я впервые вижу японский хоккей. Быстрые и юркие игроки бегают по площадке, идут в атаку, откатываются в защиту, осаждают ворота, пасуют, финтят, делают ложные движения, ложатся под шайбу, держат оборону, ищут партнера, открываются, бросают по воротам — другими словами, делают все, что и требуется в хоккее. Но как этот хоккей не похож на тот, к которому я привык! Всё, от катания на коньках и ведения шайбы, выдавало в игроках чуть ли не подготовишек. О тактическом рисунке они, возможно, вообще не слышали: не видно внутреннего сцепления сил, безраздельно властвует этакая игровая рыхлость, действия нападающих излишне разбросаны, особенно когда они входят в зону противника. Всем не хватает собранности и сосредоточенности. Нет терпения к силовому давлению. «Одзи Сейси» показалась мне командой юниоров, еще только помышляющей о лиге мастеров. Пожалуй, только двое — ветераны команды вратарь Оцубо и центрфорвард Хикиги — выделялись своей грамотной игрой. /…/

— Стоп! Тренировка окончена!— скомандовал я. — На сегодня хватит!

И тотчас же все хоккеисты подъехали к трибуне, где находились мы с Масукавой, и, сняв шлемы, с поклонами начали благодарить нас за проведённую тренировку. Это для меня было в новинку, но я не подал виду. И неловко раскланялся тоже… /…/

На следующей тренировке я приступил к целенаправленной подготовке команды к встрече со сборной. /…/ Я извлекаю из своей спортивной сумки несколько банок с пивом «Саппоро». Все игроки, Масукава и Дои смотрят на меня с удивлением. «Пиво на тренировке? Что это? Награда за хорошую игру? Такого ещё не было в нашей практике»,— как бы говорят их красноречивые взгляды.

Я молча выливаю содержимое банок в урну и уже пустые подвешиваю на перекладину в углы ворот. Игроки не спускают с меня глаз. Потом я высыпаю десяток шайб возле синей линии и говорю одному из хоккеистов:

— Ну давай посмотрим, насколько ты меток. Бей в банки!

Под насмешливыми взглядами товарищей парень бросает по воротам. Промах! Опять промах! Шайбы влетают в сетку ворот, не задевая банок. Мимо! Все игроки сгрудились возле синей линии, сопровождая каждый бросок подбадривающими возгласами и с досадой комментируя каждый очередной промах.

— Плохо! Очень плохо!— говорю я.— Но не думайте, что попасть в банку просто. Попробуйте сами и убедитесь в этом.

Наконец одна из шайб слегка задевает банку. Раздаются радостные крики. Игроки хлопают сияющего парня по спине.

— Одна из десяти. Слабо!— ставлю я оценку.— Вот когда все десять ты положишь е банки, да еще по заказу в ту или другую, тогда можешь считать себя мастером. Следующий!

Тренировка идет полным ходом. Банки нарасхват. Другим игрокам, чтобы не терять времени, я предлагаю бросать шайбы в стойки и перекладину противоположных ворот. Игроки незлобно подтрунивают друг над другом. Время летит незаметно. Но вот оно истекает. Хоккеистам пора отправляться на работу. И я прощаюсь с ними.

— Старшинов-сан! — неожиданно обращается ко мне Хикиги.— А сколько банок выбиваете вы? Сто из ста, наверное?— спрашивает он.

— Про себя говорить не стану,— отвечаю я.— Но вот мой тренер Всеволод Бобров закрывал ворота фанерным листом, оставляя лишь узенькую-преузенькую щель вдоль стойки, и клал в нее шайбу одну за другой — ребром! Заметьте, ребром! Вот так.

Я беру из рук Хикиги клюшку, прошу накатить мне шайбу и, почти не глядя на ворота, посылаю её — ребром — в правый верхний угол, и пивная банка, сорванная с перекладины, с печальным звоном влетает в сетку… /…/

Из моего рабочего дневника. «8 марта 1975 года. Этот день не такой, как все. Сегодня я выступаю за сборную хоккейных клубов Японии. Подумать только, ведь за всю свою долгую спортивную жизнь я выступал за один лишь клуб — «Спартак»! Я был предан ему безраздельно и менял спартаковскую форму только в тех случаях, когда меня приглашали в сборную СССР.

Накануне я провел тренировку. Поднялся в полшестого утра, надел тяжелые ботинки и отмерил в них по рыхлому мокрому снегу километров шесть. На утренней тренировке хоккеистов проделал упражнения, которые, боюсь, показались моим подопечным пыткой. Сначала 60 отжимов от пола, потом 100 приседаний, пробежки с двухпудовой гирей в руках, работа с гантелями и опять отжимы и приседания. Покончив с зарядкой, надел коньки и поупражнялся в бросках по воротам. И здесь игроки «Одзи Сейси», кажется, единственный раз проявили недисциплинированность: вместо того чтобы заниматься своими делами, они стояли и смотрели, как я обрабатываю шайбу. Поэтому я выбрал одного из них и провел с ним легкую спарринг-разминку по своей собственной системе.

Ко всем матчам я всегда готовился одинаково. Для меня никогда не существовало слабых команд, и подготовке к играм я отдавал все силы. Но к сегодняшнему матчу — первому для меня на японской земле— я всё же особенно готовился, хотя настраивать на него меня не надо было — так хотелось поскорее вступить в ледовую схватку. В этом матче мне нельзя играть плохо: каждому ясно, что сегодня мои смотрины. Более того, для меня эта игра станет генеральной репетицией на японской хоккейной сцене. Генеральной репетицией, которой, увы, не предшествовали обычные репетиции-тренировки.

После лёгкого обеда проверил форму, коньки и клюшки. Предупредительный Масукава уже все подготовил для меня: сине-красную фуфайку с номером восемь и надписью «Одзи», напоминающую форму канадского профессионального клуба «Монреаль Канадиенс», синие трусы, полосатые гетры и красный шлем.

Коньки моего размера найти в Томакомае так и не смогли. Заказ на них был отправлен в Канаду, в фирму спортивного инвентаря «Купер» — поставщика японского хоккея, но ещё не был выполнен. Поэтому я взял свои старые добрые коньки, на которых накатал, наверное, не одну тысячу километров. Да, не напрасно я захватил их с собой на Японские острова — им еще предстояло послужить мне…

Японцы играют клюшками канадского образца, справедливо считая, что выгоднее купить за рубежом тысячу-другую экземпляров, чем налаживать собственное ограниченное производство. Я подогнал по себе пяток неплохих образчиков с великолепными крюками и загибами. /…/

Мы по-прежнему играли на средних скоростях. Матч будто доигрывался. Никто не искал коллективных действий, каждый пробивался вперед как мог. Время истекало, но я всё ещё не терял надежды забить свой гол. Наше звено, кажется, вышло на лёд в последний раз, когда я удачно перехватил передачу в центре площадки, ближе к нашей синей линии, и изо всех сил устремился вперед. Защитники сборной уже ждали меня, я оказался на одной линии с ними, вернее сказать, между ними. Конечно, оба они сразу же ринулись мне наперерез. Мне бы нужно было дождаться своих крайних — сыграть с ними в пас или вернуться к себе. Однако я не сделал ни того, ни другого, а рванулся вперед между защитниками. Один из них прозевал мой рывок и тотчас же оказался за моей спиной. Другой настиг меня, мы столкнулись, и он на какой-то момент потерял равновесие. Я, правда, тоже едва не упал, однако быстро вернул равновесие. Шайба по-прежнему была у меня. В это время меня окликнули справа, я сделал ложный замах в ту сторону, и обманутый Оцубо неосмотрительно покатился из ворот, прикрывая правый угол. На меня сзади уже бросался подоспевший защитник, когда я, падая, протолкнул шайбу в незащищённые ворота.

Так я забил свой первый гол на японской земле. Трибуны, правда, почти никак не реагировали на взятие ворот, если не считать скромных, вежливых аплодисментов.

В раздевалку я вернулся в хорошем настроении, хотя мы и не выиграли. Я был доволен выступлением игроков «Одзи Сейси», входивших в сборную Японии,— на их счету была половина из шести заброшенных сегодня шайб. Да плюс шайба Накамуры. Да плюс надежно игравший вратарь Оцубо. Я уже думал о новом сезоне, в моей голове роились игровые схемы и тактические построения...

Из задумчивости меня вывел голос Маккензи, который рядом со мной расшнуровывал ботинки.

— Какого дьявола ты приехал сюда? — спросил он меня, тщательно выговаривая английские слова, чтобы я его понял.— Чего тебе не игралось в России? — Хоть тон у Маккензи был дружеский, в нём чувствовалось что-то ещё: то ли усталость, то ли неудовлетворенность.— Насколько я понимаю, никто тебя из твоего клуба не гнал, и безработица тебе не грозила. Это нам вот с ним,— он указал на Бугенана,— деваться было некуда, когда отовсюду повыгоняли. Потому-то и подались на край света. А ты-то что? Чего тебе дома не хватало?

— Да я сюда ненадолго. Вот сделаю «Одзи Сейси» чемпионом и вернусь в родной «Спартак»,— ответил я ему с улыбкой.

Он не принял моего тона и с обидой в голосе произнес:

— Вот-вот, хлеб у нас отнимать приехал…

Продолжение следует