Дочь замечательного нападающего «Спартака» Александра Баринева вспоминает своего отца. Чемпион СССР-76 в составе красно-белых ушёл из жизни в конце февраля 2021 года.

- Ваш папа ушёл очень рано, ему не было и семидесяти. Что случилось?
- У нашей семьи нет на данный момент точной информации. Были назначены специальные исследования, но результаты пока до нас не дошли. Мы ждём.

- Но это была естественная смерть?
- Да, тут у нас нет никаких сомнений. Знаете, папа редко обращался к врачам. Даже если он неважно себя чувствовал, всё равно не спешил к врачу. Мол, само пройдёт. И папа никогда не жаловался, хотя с возрастом организм требовал гораздо больше к себе внимания.

- Нам казалось, что Александр Михайлович в последние годы стал затворником.
- Вы, наверное, правы. Он жил за городом, тяготел к уединению. Парадокс, но он всегда был чрезмерно общительным и активным человеком. Может, с возрастом он начал уставать от такого стремительного ритма жизни, ему хотелось покоя. Когда папа закончил тренировать, он постарался переключиться с хоккея на что-то другое.

- Чем он занимался на даче?
- У него было домашнее хозяйство. Выращивал фрукты, помню, у папы всегда были вкусные яблоки. Занимался домом, собакой. Любил грибы собирать, говорил, что его это успокаивает. Папа вообще любил работать на земле, ему это всегда нравилось. На море ездить не любил, ему пляжный отдых был совсем не интересен. Для него лучший отдых - провести время на природе, сходить в лес, погулять с собакой. У папы было много друзей, в годы активной работы одиночество он не любил, поэтому вспоминаю, что вокруг него всегда было полно людей. И он не мог долго находиться без дела.

- Хоккей по телевизору смотрел?
- Да. Следил за «Спартаком», за игрой сборной. Интересовался судьбой хоккеистов, которых сам когда-то тренировал. Но игру смотрел как нейтральный зритель, ни за кого не переживая. Ну и любой другой спорт, помимо хоккея, всегда тоже смотрел с удовольствием.

- Вы в каком возрасте поняли, что ваш папа - большой хоккеист?
- Мне было, наверное, года четыре, папа тогда играл в Австрии. Мы пошли с мамой на матч. Папа получил в той игре травму. Что-то вроде с рукой, но травма, помню, была не слишком серьёзная. И всё равно я очень испугалась. И вот лет с четырёх-пяти лет я поняла, что папе аплодируют болельщики, поняла, что к нему большой интерес со стороны самых разных людей. Потом папа начал тренировать в Германии, мне было уже лет десять, и он часто брал меня на свои матчи. Я надевала командный шарф, и мы шли во дворец спорта. Папу всегда очень тепло принимали болельщики. Там был особый ритуал. На лёд сначала выходили хоккеисты, а за ними - тренеры. И папа поднимал скрещенные руки вверх, приветствуя, таким образом, на трибунах зрителей.

- Вы родились в Москве?
- Да, но вскоре мы уехали в Австрию. Пять сезонов папа там отыграл. Вернулись в Москву. Здесь папа закончил играть. Ему было всего 33, но тогда это было в порядке вещей. Мало кто тогда играл до 35 и дольше. Единицы. Это сейчас можно до сорока выходить на лёд, если здоровье позволяет, но в 80-е на человека в 33 смотрели уже, как на пенсионера. Папа пошёл по тренерской дороге. И снова поехал в Европу.



- Он пытался вас на коньки поставить?
- Пытался. Но он не мог мне уделять много времени. Он всегда был занят хоккеем. Да, папа попробовал научить меня, но из этого ничего не вышло. Но в Австрии и Германии, где я училась в местных школах, всегда большое внимание уделялось урокам физкультуры. И вот зимой обязательно надо было всем классом кататься на коньках. Там я уже коньки всё-таки освоила.

- Александру Михайловичу было комфортно за границей?
- Мне казалось, что да. Он был общительный человек. Легко сходился с самыми разными людьми. У него был хороший контакт и с хоккеистами, и с болельщиками, с теми, кто готовил, например, лёд… С кем угодно он мог найти, о чём поговорить. Папа быстро выучил язык, и ему стало ещё проще. Мы переезжали из города в город, я часто меняла школы, но при этом вспоминаю это время с теплотой. Мне было интересно. И папе было интересно работать.

- Кто были у Александра Михайловича самые близкие друзья из хоккейного мира?
- В Австрии в то время играл Алексей Костылев, и мы часто ездили к нему в гости. Папа хорошо общался с Александром Якушевым, Виктором Шалимовым, Сергеем Капустиным. Я не могу назвать это общение близкой дружбой, но с этими людьми папе было интересно, они часто проводили время вместе. Потом у папы играли Антипов, Канарейкин, Волгин. Общались с семьями этих хоккеистов, поскольку жили в одном городе. Фамилий я могла бы назвать очень много.

- Награды вашего отца живы?
- Да, конечно.

- Каким вы папу вспоминаете за пределами хоккейной площадки?
- Папа был всегда на работе. Всегда. Приезжал с выездного матча. Обычно у команды два выходных. Уже на следующий день он постоянно что-то рисовал на доске, размышляя о тактике. Потом откладывал маркеры в сторону и садился смотреть видеозаписи матчей. Постоянно думал о хоккее - с утра до вечера. Сколько себя помню, даже дома он всегда работал. Он был импульсивный, бескомпромиссный, иногда даже жёсткий человек. Но если он за что-то брался, то это было на 250 процентов. Любую работу доводил до конца. Ему важно было добиваться результата - будь то хоккей или какая-то работа по дому.

- Ваша мама Александра Михайловича к хоккею не ревновала?
- Нет. Она часто бывала на матчах, папу во всём поддерживала. И переезжать нам очень часто приходилось - из города в город, из страны в страну. Это было нелегко, но что делать, если папе предложили новую работу? Наверное - я сейчас могу это только предполагать - маме иногда не хватало внимания, так как папа был одержим хоккеем. И мне тоже внимания не хватало. Хоккей занимал большую часть его жизни, он даже дома не мог остановиться. Мне кажется, в нашем доме только про хоккей и говорили - кто как сыграл, кто забил, кто ошибся, кого похвалить, кого поругать… Ночь после игры проходит, и на следующий день всё повторялось. Папа садился за просмотр матчей и опять думал уже о новой игре. Это был непрекращающийся сериал - игры, тренировки, летние сборы…
У меня уже свои дети, и я понимаю, как им важно много общаться с родителями. Сейчас чувствую, что о многом с папой не успела поговорить. Всё-таки у человека должно оставаться больше времени на семью. Но, повторю, папа очень любил хоккей и отдавался ему целиком и полностью. Мы это в нашей семье воспринимали как должное, относились с пониманием. И папа к моему выбору профессии относился с пониманием. Я поступила на журфак МГУ, и он говорил: это твоя жизнь, делай так, как считаешь нужным. Но внутренне он, конечно, желал, что раз я пошла в журналистику, то хорошо бы, чтобы это была спортивная журналистика. Но вслух никогда об этом почти не говорил. Папа не любил навязывать свою точку зрения. И, в свою очередь, не любил, чтобы что-то навязывали ему.