В день 60-летия вратарь красно-белых вспоминает самые яркие мгновения своей богатой на события жизни.

Москва. 1981 год. 16 октября Виктор Дорощенко в игре с «Ижсталью» получает тяжёлую травму. И остаётся на четыре месяца без хоккея. Вся нагрузка ложится на Дмитрия Сапрыкина, перешедшего в «Спартак» годом ранее. И именно в том сезоне красно-белые оказались ближе всего к чемпионству за несколько предыдущих лет и все последующие за этим годы. В своём полноценном дебютном матче XXXVI чемпионата СССР, 20 октября 1981-го, Дмитрий Сапрыкин пропустил в Москве от челябинского «Трактора» 7 шайб. Но партнёры поддержали своего вратаря и забили в ворота Леонида Герасимова аж 9 голов! «Спартак» играл весело. Потом в карьере голкипера было несколько отличных сезонов за красно-белых, медали чемпионата Союза, три победы в Кубке Шпенглера и место в раздевалке рядом с великими мастерами эпохи.

В день 60-летия Дмитрий Сапрыкин вспоминает самые яркие мгновения своей богатой на события жизни.

- Вам, человеку заставшему «золотые» годы советского хоккея, современный хоккей интересен?

- Да, конечно, хотя он совершенно точно менее комбинационный. Скорости, как говорят, стали гораздо выше, но в этот процесс восприятия «вмешалось» телевидение, ставшее намного ближе к игроку. Теперь же есть камеры, которые могут следить за коньками хоккеиста! Поэтому болельщику и кажется порой, что сейчас просто космические скорости по сравнению с моим временем. Но и тогда был быстрый хоккей. Для того, чтобы сравнить скорость, надо сопоставить результаты. Мыслили на льду однозначно быстрее. Понятно, что время не стоит на месте, меняется и хоккей. По всем направлениям - от экипировки до тренировочного процесса. С чем стало лучше, так это со свободой - как мы - годами - на сборах никто не сидит. И слава богу.

- В ваше время оказаться в составе одной из команд высшей лиги…

- Это значит пройти жесточайший отбор и жесточайшую конкуренцию. Попасть по протекции было невозможно. Не-воз-мож-но! Только если ты на голову сильнее.

- В вашей коллекции два «золота» молодёжных чемпионатов мира. Какое дороже?

- Обе медали дороги. Вы не представляете, сколько приходилось работать, чтобы для начала просто попасть в состав! В 1977 году Фирсов меня на «Европу» не взял, посчитав, что я неудачно сыграл в товарищеских играх против шведов. В тот год шведы очень здорово смотрелись. Пришлось пролить немало пота, чтобы вновь пригласили. С юниорской сборной в 1978 году стали вторыми на чемпионате Европы. Играл тогда шестидесятый год - Володя Крутов, Игорь Ларионов… Решающий матч с финнами. Вели 3:1, затем соперник сравнял на последних секундах. Крутов тогда получил травму - шайба попало в лицо. Овертайм. Игра после гола не останавливалась. Женя Попихин забросил две шайбы, но финны успели счёт сравнять. Во втором овертайме, где уже игра до гола пошла, забил Яри Курри. Финны много лет спустя видео с этого финала выкладывали в интернет. А вот затем, когда на молодёжном чемпионате в 80-м году мы финнов обыграли 2:1, видео они что-то не выкладывали (улыбается). Ещё осталось в памяти, как вся Финляндия болела против нас. Если бы мы проиграли шведам (финны к тому времени обыграли чехов 4:2), тогда они бы стали чемпионами мира. Но мы не дали - обыграли шведов 2:1. Стояли на льду со слезами на глазах от счастья, слушали гимн и пели. Зрители свистели и бросали в нас подушки, на которых сидели. Помню, майка у меня там пропала.

- Прямо из раздевалки?

- Да. Пришли на игру - майки нет. Дали другую, и турнир я провёл под двадцать третьим номером. На этом чемпионате все матчи отыграл, уже был основным вратарём.

- Владимир Богомолов, один из тренеров той советской сборной, вспоминал, что вы писали стихи в стенгазету.

- Тогда это практиковалось - выпускали что-то наподобие боевых листков. Поднимали моральный дух друг друга. Правда, я не помню, чтобы писал стихи. Заметки точно были (улыбается).

- Заставляли?

- Так это везде было сплошь и рядом - на заводах, в больницах, в школах. Одни стенгазеты кругом. И хоккей был не исключением. Комсомольские собрания, политинформация - куда ж без этого! Правда, живые слова имели куда большее воздействие: Володя Крутов, Игорь Ларионов, я, Женька Попихин, Виктор Глушенков - мы могли в раздевалке выступить. Те, кто пользовались авторитетом. И такие слова доходили до сознания больше, чем статьи в стенгазетах.

- Медали живы?

- Конечно. Висят дома рядом с наградами сына.

- В Союзе вас как-то премировали?

- У нас была зарплата в сборной плюс доплачивали за звание: 10 рублей за мастера спорта, 15 - за международника, 20 - за заслуженного. Но ты попробуй эти звания получи! Сейчас гораздо проще, чем в наше время. А тогда… За два молодёжных чемпионата мира давали мастеров спорта, а теперь за два молодёжных чемпионата мира могут присвоить мастера спорта международного класса. Чтобы получить «международника», игрок в советское время должен был выиграть международные турниры с командой мастеров. Отыграть надо половину матчей, считали всё. После победы давали лишь тем, кто пятьдесят процентов игр провёл. Всё строго. А сейчас хоккеист может на лавке весь турнир просидеть, медаль получить и все премии. В Советском Союзе было не так. Наверное, нынешнее положение дел правильное: все-таки игрок готовился, шёл к этому, был всегда готов выйти на лёд, он - часть команды… Но в моё время было по-другому.

- В «Спартак» вас кто позвал?

- Борис Кулагин. Был у него помощник - Валентин Аньшин. Он и сказал, что Борис Палыч хочет видеть меня в «Спартаке». Днём Аньшин завёз меня к нему домой.

- Какой разговор получился?

- Он говорит : «Посмотри на стену. Плакат видишь?» - «Вижу. Харламов». - «Что написано?» - «Борису Павловичу, открывшему мой талант в хоккее». Намёк я тогда понял сразу. Хотя меня в ЦСКА оставляли. Но что такое быть вторым за Третьяком? Не играть совсем. А мне хотелось! Понимал, что конкурировать с Дорощенко мне по силам. И Кулагин понимал, что Третьяка мне не переиграть, а шанс играть в «Спартаке» есть. Кстати, от Третьяка в детстве получил ценнейший подарок. Я поехал на церемонию чествования нашей сборной, которая только что взяла золотые медали на чемпионате мира. Так было заведено, что младшее поколение клуба поздравляло мастеров. И Владислав мне подарил клюшку. Кажется, называлась она «Гренобль». Мечта, а не клюшка по тем временам. Потом даже был снимок на следующий день в газете. По дороге домой во дворе встретил знакомого. Со словами «О, Димон, какая у тебя лёгкая клюшка! Дай побросать!» парень бросил раз-другой, и клюшка сломалась. Представляете, что я чувствовал в ту минуту! Клюшку удалось склеить, хватило на полсезона, пока не сломалась в том же месте.
А Кулагин был кремень. Человек слова. Если сказал, значит обязательно сделает. Меня подкупало в нём, что он мог признавать свои ошибки. Помню, играем с ЦСКА. Наш игрок, не буду называть фамилию, отвернулся от шайбы, и она влетела в угол. Кулагин на эмоциях в раздевалке начинает меня распекать: чего, мол, не ловишь, такой-сякой. Выругаться он мог крепко. Но потом, разобравшись после игры и посмотрев видео, перед всей командой извинился. Сказал, что был неправ. И уже досталось тому, кто ногу поднял. Всё говорил в глаза, за твоей спиной критиковать тебя не будет. Для меня это был тренер, за которого я был готов в огонь и воду. Игоря Дмитриева, который помогал одно время в «Спартаке» Кулагину, тоже вспоминаю добрым словом. Подтянут, всегда в форме, кроссы бегал с нами наравне.

- У Кулагина, вспоминают, был слишком тяжёлый характер.

- Я бы так не сказал. Прежде всего помню его как крайне справедливого человека. Для него белое - это белое, чёрное - чёрное. Может, кому-то это не нравилось, но мне такие люди ближе. И Кулагин таким человеком для меня и остался.

- Сборы у него были экстремальные.

- Это правда. Давал выходной, а на следующий день ты знаешь, что надо будет бежать 25 кругов вокруг футбольного поля на время. Если не укладываешься, получаешь дополнительные круги. Потом пауза, бег по ступеням через одну, две, три, а потом с партнёром на плечах. И уже думаешь, как следующий выходной провести. Нарушить режим или лучше не надо? Выходные, правда, редко были, хотелось с женой, сыном и друзьями время провести. Но в голове постоянно сидела мысль, что завтра будет тяжёлая тренировка.

- Вратари бегали наравне со всеми?

- Конечно. И веса в зале были такие же, как у полевых. Утром, к примеру, атлетизм, таскали «железо» несколько часов, «плясали» в низком присяде с «блинами». В ЦСКА, кстати, Тарасов заставлял ещё глазами крутить в разные стороны, как будто ищешь партнёра на льду. Вот ты и крутился с этим «блином» в 20 килограммов вокруг себя в низком приседе. Ноги у тебя после такой тренировки не идут, а вечером кросс. Как хочешь, так и беги! Правда, здоровья у всех было навалом, в команду мастеров брали сильных ребят, поэтому нагрузки переносили. С трудом, но переносили. Жонглировать я, кстати, научился благодаря Андрею Шуйдину, сыну знаменитого клоуна Михаила Шуйдина, многолетнего друга и партнёра Юрия Никулина. С Андреем, который учился в цирковом училище, мы играли за юношескую команду ЦСКА 1958 года. Позднее передавал это полезнейшее для вратаря умение своим воспитанникам. Сейчас, конечно, вспоминаешь то время с упоением. Молодость…

- В «Спартаке» к вашему приходу уже был Дорощенко.

- Да. Но у Кулагина было всё просто - играл тот, кто сильнее. Он мне на той встрече у него дома сразу об этом и сказал. И этого принципа придерживался. Для него не было понятия первого и второго вратаря. Их - двое. Кулагин жил командой, всегда знал, кто из вратарей на сегодняшний день как себя чувствует, кто лучше готов. За счёт этого мы и были постоянно в призёрах. И ещё он постоянно держал нас в тонусе. Помню, выпустил меня на какую-то игру при счёте 3:1 в нашу пользу минуты за две до конца. И не дай бог пропустить! Кулагин хотел, чтобы тот, кто сегодня в запасе, знал, что его могут отправить на лёд в любую секунду. Ты должен быть готов. Весь матч я, сидя на скамейке, играл вместе с Дорощенко. Или наоборот - он, будучи сегодня запасным, играл вместе со мной, образно говоря. А вдруг выпустят?

- Как вы ладили с Дорощенко?

- Виктор - своеобразный человек. Помню, шило у меня всегда просил, чтобы щитки залатать. У меня тогда был полный набор шитья - от ниток до генеральских иголок, а когда я просил у него в день игры или накануне - не давал. Суеверный. Но вратарь был хороший. Хотя я уже говорил, что попасть в то время в высшую лигу могли только большие мастера. Близкой дружбы между нами не было, но мы все в «Спартаке» хорошо общались друг с другом. Какие-то инциденты случались, но они происходили и происходят в любой команде. Отношения в целом были очень доброжелательными между ребятами. За длительное время, проведённое на сборах, конечно, привыкали друг другу. Поэтому мы и выигрывали со «Спартаком» четыре раза «серебро» страны, «бронзу», три раза Кубок Шпенглера… Помню, как Кулагин готовил нас к Кубку Шпенглера. В Давосе ведь высокогорье, поэтому до отъезда в Швейцарию он делал тренировки на лыжах на лыжной базе первого Автокомбината в Отрадном, чтобы мы перед турниром продышались и запаслись кислородом после нагрузок. Бегали на время. Мазь на лыжах была разная - тот, кто бегал, меня поймёт. Потом баня, обед и домой. На лёд временно не выходили, были тренировки на «земле». Первая пятёрка обычно уезжала в это время в сборную, но команда была настолько сильная и дружная, что те, кто были вторыми-третьими, выходили на первые роли, что и помогало выигрывать кубок. Чаша, кстати, осталась в клубе?

- Да, мы нашли недавно.

- Очень мощный турнир. Команды сильнейшие по составам подбирались. Канадцев очень много играло за разные клубы. В основном мы в Швейцарию ездили не основным составом. Брали несколько игроков из других команд.

- Будучи голкипером ЦСКА вы играли в последнем за «Спартак» официальном матче Якушева. «Спартак» тогда выиграл 8:6, и Якушев забил вам четыре.

- ЦСКА в тот момент уже досрочно стал чемпионом. С отрывом от «Динамо» и «Спартака». Жил я на базе в номере с Владиславом Третьяком. Он меня успокаивал и рассказывал, как тоже волновался перед играми с канадскими профессионалами. Я всю ночь не спал: страшно же выйти первым номером против «Спартака»! Валерий Харламов, помню, меня подбадривал: «Давай, молодой, не переживай. Поможем». Он всегда старался приободрить, замечательный человек. Потому что сам через это в своё время прошёл. Харламов, Третьяк, Михайлов, Петров, Гусев, Лутченко, Фетисов, Касатонов - ко мне очень хорошо относились. Сначала «червяком» называли, потому что я хорошо растягивался. Потом - «скандинавский мальчик», когда «золото» привёз из Финляндии с молодёжного чемпионата. Очень позитивные люди. Так вот. Ещё перед той игрой мне выдали новою форму. Только вратари меня поймут, что значит выйти на игру в новой форме, щитках и коньках. В наше время в неделю играли 1-2 матча. К форме за неделю привык, и остальные матчи провёл хорошо. Кстати, после одной из игр Валерий Харламов подарил мне свою клюшку.

- И где она сейчас?

- Храню у себя дома как память о великом человеке и хоккеисте.

- Если Якушев в своём последнем матче забивает четыре, значит, он был в полном порядке.

- Он и сейчас в полном порядке. Бросок у него был отличный. Играл он, помню, клюшкой «Титан». Катил мощно. Великий игрок, что уж тут много говорить!

- Вспоминают, что таким же игроком был Сергей Капустин.

- Он умел здорово играть во все виды спорта. Если я у меня неплохо в футбол получалось, одно время даже выбирал, чему отдать предпочтение - футболу или хоккею, то Сергей одинаково хорошо играл во всё.

- Кожевников из этой же серии?

- С Капустиным они были на льду, конечно, не похожи. Но объединяло их одно: и тот, и другой - неординарные хоккеисты. Но каждый по-своему. Предугадать, что Кожевников сделает в следующий момент на площадке, было практически невозможно. Казалось, катание своеобразное, со стороны смотришь - нескладный, а ты пойди и поймай его! Защитник идёт его бить в тело, а он раз - и ушёл от него. Клюшку его, если мне память не изменяет, «щучкой» звали. Тоненькая такая была. До сих пор не понимаю: он бросал, и шайба «подо льдом» у вратарей проходила. У него была развита быстрота броска. Очень сильно развита. И вратарям приходилось крайне тяжело на его броски реагировать. Разве стал бы Тихонов перед Олимпиадой ждать, когда Кожевников вылечится от травмы, если бы он был средним игроком? Нет, конечно, быстро бы нашёл замену. Но Тихонов ждал, потому что видел, что Кожевников может забить. Что от нападающего и требовалось. В нём сборная сильно нуждалась в 80-е годы.

- Есть еще один матч, который надо вспомнить - 7 февраля 1982 года против «Динамо». Антипов тогда врезался в вас на полном ходу, а вторым на эту игру был заявлен совсем молодой вратарь Великжанин, которого Кулагин выпустить не решился. И вам пришлось доигрывать буквально на одной ноге.

- Я помню ту игру. Только там врезался Мальцев, а толкнул его на меня наш же защитник Михайлов. Это было. Связки порвал.

- Как же вы доиграли?

- Молча. Обмотали ноги и играл дальше.

- Славные вы времена видели.

- Меня уже в 14 лет брали на турнир Вооружённых сил. Моисеев, Мишаков, Рагулин, Гусев… Представляете, что это такое - в 14 лет оказаться рядом с такими людьми! Они как бросят тебе на тренировке - форма пробивалась насквозь. Их броски и наши щитки в то время… Коньки мне первые хорошие дали в 79-ом году. «Bauer». До этого играл в чём попало. Передавали от одного вратаря к другому. Представляете, на что они были похожи! С формой было очень сложно в моё время. В 70-е ловушка повторяла контуры ладони. Но мы догадались увеличить область большого пальца и запястья за счет кожаных фрагментов, которые пришивались к распоротой части и уплотнялись пластиком. «Блин» тоже оснащался куском пластмассы. От ударов шайбы материал прогибался, и со временем пластмассовый фрагмент приходилось вынимать, переворачивать и снова зашивать в «блин». После этой манипуляции «блин» какое-то время топорщился. Мы всегда «дорабатывали» форму. По молодости доставались щитки, переходившие от мастеров. Я срезал лишнее, зашивал место среза вручную. Щитки были наполнены конским волосом, и чтобы материал не вылезал, делал мелкие и аккуратные стежки. Я так часто орудовал генеральской иглой, крючками и шилом, что мог бы запросто работать скорняком. Носки у коньков часто трескались, и если шайба попадала, было очень больно. Однажды у меня даже ногтевые пластины из-за этого на пальцах ног пришлось удалять.

- За границей что-то можно было достать?

- Можно. Но надо было за границу ещё попасть и найти где-то деньги. А денег тоже не было. На джинсы еле-еле наскребали. Я за границу с ЦСКА попал впервые в 75-ом году. Тогда за нас, помню, играли из ленинградского СКА Касатонов, Якимов, Маслов и другие. В середине 70-х стали организовывать матчи не только между взрослыми, но и между юношескими командами. И мы в Канаду полетели. До сих пор перед глазами, как нас здорово встречали - мэры городов принимали, народу битком на трибунах… В Монреале нас приветствовал мэр Жак Драпо. Для нас это было очень непривычно, чтобы на юношеские команды собирался полный дворец. В Союзе ходили, конечно, на наши игры, но столько народа на хоккее я до этого не видел никогда. Канадцы были на два года старше, против нас вышли дяденьки с бородами, но мы всё равно их умудрялись обыгрывать. В Виннипеге Бобби Халл и Ульф Нильсон приходили смотреть на наши тренировки. Не из праздного любопытства. Просто канадцы к тому времени стали сильно уважать советскую школу. После игры они мне клюшку со своими автографами подарили. Конечно, выехать тогда за границу - целое событие! Проверки, характеристики из школы, штампы в паспорте… А из школы тебе характеристику могли и не дать. Ну и, членом ВЛКСМ быть обязан, это даже не обсуждалось.

- Вы ушли из «Спартака» в 86-ом году. Несколько лет паузы, и вдруг оказываетесь в ярославском «Торпедо».

- Не играл из-за травмы ноги. Врачи после операции сказали, что пару лет должен быть полный покой. Нагрузки были противопоказаны.

- Как можно вернуться в большой хоккей, пропустив три года?

- Почувствовал, что могу играть. Тянуло на лёд. Правда, пришлось всем доказывать по-новой. Меня порекомендовал в «Торпедо» Сергею Николаеву Саша Зыбин. Пригласили, посмотрели, и ещё год в сезоне-1990/91 я сыграл. Мне давали щадящий режим на летних сборах, никто меня не гонял. Я занимался по индивидуальной программе хоккеистов после травм.

- Что делали три года, пока в хоккей не играли?

- В 1986 году руководство клуба сказало мне готовиться к матчам на следующий сезон. И перевели меня на ставку во дворец «Сокольники» инструктором по спорту. Когда попросил лёд для вратарей, мне сказали: полная загрузка, возможности нет. Я был в дружеских отношениях с Зингером. И Виктор Александрович пробил лёд и зал. Тренировки были интересными - координация, ловкость, техника, чувство дистанции, быстрота, жонглирование, психология… На льду и в зале работали практически без остановок, времени всегда не хватало. А после уединялись с Виктором, сидели, пили чай с лимоном и обсуждали тренировку. У нас начинали Максим Михайловский, Олег Шевцов. Когда я с благодарностью вспоминал своих вратарских тренеров - Валерия Стельмахова, Валерия Ерфилова, командных тренеров - Владимира Брежнева, Евгения Мишакова, Олега Зайцева, Анатолия Фирсова, Александра Рагулина, Юрия Чабарина, Виктор Александрович рассказывал, как играл с ними, вспоминал какие-то моменты из жизни. Эти люди подарили мне жизнь в хоккее.

После того, как я ушел из «Спартака», работал в муниципальном спорткомитете с детьми по месту жительства, а потом в военной организации отвечал за спорт. Но по мере возможности посещал вратарские тренировки.

- В Ярославле вы год отыграли.

- Да, и потом у меня на руках оказался контракт в немецкий «Кёльн». Хорошие условия предлагали. Но не срослось. Тёмная история, что-то там менеджеры между собой не договорились. В Ярославле хотели меня оставить и на второй сезон, но я решил: хватит. На тот момент понимал, что надо сыном заниматься.

- Олег родился в тот самый день, когда у «Спартака» был матч с ЦСКА.

- Да, и я был готов сыграть. Наверное, на эмоциях мог бы выдать хорошую игру. Но тренеры тогда предпочли Дорощенко. Сыграли вничью.

- Локтями в своей жизни вам часто приходилось толкаться?

- Трудно сказать. Я всегда старался быть человеком - и на льду, и за его пределами. Старался помогать людям, ни с кем не ругался. С отличными тренерами всю жизнь работал. Помню, мой первый тренер Валерий Павлович Стельмахов решил проверить, держим ли мы слово. Несколько вратарей разных возрастов – мне было лет двенадцать-тринадцать – вешали форму сушиться, как вдруг он поинтересовался: «Сможете выпрыгнуть в окно?» Мы подумали, что он шутит. Тогда Валерий Павлович открыл окно своей каптёрки и сам сиганул со второго этажа на газон. Кто-то из ребят уже прыгнул вслед за ним, другие стояли у меня за спиной, а тренер кричал снизу: «Ну что, Сапрыкин, передумал прыгать?» - «Нет, Валерий Палыч, прыжок рассчитываю, смотрю нет ли там камней». - «Что там рассчитывать, прыгай, других задерживаешь!» И я прыгнул. Прыгнул и в другой раз. В школе. Учительница немецкого оставила после уроков делать домашнее задание тех, кто не сделал предыдущее. Я умолял отпустить меня на предыгровую тренировку, но она ни в какую. Заперла нас в кабинете и ушла по своим делам. Пропустить тренировку я никак не мог. Открыл окно второго этажа и… Вот времена были!

Дмитрий Сапрыкин

Родился 5 июня 1960 года. Вратарь. Мастер спорта международного класса.

Серебряный призёр юниорского чемпионата Европы (1978).

Победитель молодёжного чемпионата мира (1979, 1980).

Чемпион СССР (1978, 1980).

Неоднократный призёр чемпионатов СССР.

Трёхкратный обладатель Кубка Шпенглера (1980, 1981, 1985).

Игровая карьера: 1977/78, 1979/80 (ЦСКА), 1978/79-1979/80 (СКА МВО Калинин) 1980/81-1985/86 («Спартак»), 1990/91 («Торпедо» Ярославль).

В составе «Спартака» - 112 матчей.

Заслуженный тренер России.