Продолжаем публикацию книги легендарного хоккеиста «Я - центрфорвард». Шестого мая Вячеславу Старшинову исполняется 80 лет.

В 1971 году вышла в свет книга Вячеслава Старшинова «Я - центрфорвард». В преддверии юбилея знаменитого нападающего продолжаем нашу публикацию этой автобиографической книги. 

Первая часть I Вторая часть I Третья часть I Четвёртая часть I Пятая часть

Мой «Спартак»…
Борис Майоров. Наш левый крайний, наш номер девять находится на таком уровне известности, что его имя и фамилия стали чем-то вроде спортивного титула высшего ранга. О нём столько рассказано и написано...
Борис Майоров. Этот человек такой сложный и простой, такой знакомый, близкий и подчас неожиданно бесконечно далекий, человек. С которым моя спортивная жизнь связана неразрывно...
...Самое начало тренировки. Все съезжаются в центру площадки и слушают тренерское задание. Вся команда. И «красные», и «белые», и те, что в синих жилетках... Свисток! И побежали. Только сразу после свистка — вскрик Бориса Майорова, словно он кинулся в радостный водоворот: «А-а-а!!» И юношеский бег, накатистый, ясный, широкий, пружинисто-азартный... На льду колоритнейшая фигура.
На кого похож?.. Только на самого себя...
Осень 1967 года. Матч с ЦСКА. Мы вели в той игре со счётом 2:1. Саша Мартынюк вышел один на один с вратарем армейцев и забросил шайбу. И шайба, и вратарь, и Мартынюк оказались в воротах. Судья Гурышев зафиксировал взятие ворот.
Но армейцам показалось, что шайба была забита неправильно. Алексей Гурышев, выслушав горячие доводы хоккеистов ЦСКА, видимо, почувствовал себя не совсем уверенно и… отменил своё решение о взятии ворот. Но тут уже «заговорили» спартаковцы. Вся команда, перемахнув через борт, буквально набросилась на судью... Трибуны протестующе свистели. Наш капитан, казалось, был вне себя от нелепого поведения Гурышева. В том, как внезапно замолчал Борис, когда понял, что шайба не будет засчитана, было что-то бесконечно упрямое.
Игра возобновилась. И вот Зимин в зоне соперника... То ли бросок по воротам, то ли пас. Шайба идет мимо... В угол... Стремительный рывок Бориса — и с самой линии ворот мгновенный бросок... Шайба попала в щитки не успевшего сместиться из левого угла Пашкова и оказалась в воротах. Победа!!! Борис не ликовал, он даже не остановился. Так же стремительно и жёстко он сделал вираж и упрямо затормозил, оказавшись перед Гурышевым... 
— Ну? Что? — по-мальчишески спросил он судью. 
Гурышев только развел руками...
В шестьдесят первом году все мы — Боря, Женя и я были студентами Московского авиационного технологического института. Боря учился уже на последнем курсе. Спартаковцы приехали на стадион «Сокольники» играть с армейцами на первенство СССР. Вот уж началась разминка, на площадке Иван Трегубов, Николай Сологубов, Николай Пучков... А наша молодая команда выходит разминаться без своего капитана.
Мы знали, что Борис сегодня сдает в институте экзамен, но он давно уже должен был появиться. В те времена игра начиналась сразу после разминки, не было того пятнадцатиминутного перерыва, к которому привыкли мы сейчас. Кроме того, игрок должен присутствовать на площадке в составе своей команды во время традиционного приветствия, иначе он не допускался до игры.
И вот за пять минут до начала вбегает Борис... Торопливо одевается и, прерывисто дыша, рассказывает:
— Понимаешь, сдал один экзамен... Завёлся... попробую второй... Волновался жутко... сдал...
Он говорил беспокойно и счастливо, блестя глазами. Выехал па приветствие, не зашнуровав ботинки. И наша тройка вышла в этот раз не в первую, а в третью смену...
Та игра, видимо, была одной из лучших в его спортивной жизни. Счастливое настроение капитана заразило всех нас. Мы устроили небывалый «крутёж» у ворот ЦСКА и впервые тогда вырвали победу у непобедимых до тех пор соперников. Помню, что мы очень расстроили в тот день армейцев. У Николая Пучкова, вратаря ЦСКА, была особенность: он никогда не доставал пропущенных шайб из своих ворот. Это делали за него защитники. И вот, выковыривая подряд несколько шайб из своих ворот, совсем не привыкший к этому занятию Иван Трегубов даже сетку порвал в сердцах.
Мы выиграли тогда со счетом 5:4. Четыре шайбы из пяти забросил в ворота ЦСКА Боря Майоров, сдавший в тот день два экзамена в Московском авиационном технологическом институте...
Борису Майорову необходим подъём духа для полного проявления его ярчайшего спортивного таланта.
Плохое настроение не покидало Бориса Майорова в Гренобле до матча со сборной Чехословакии. Не шла игра. В такие дни этот живой, острый, общительный человек нервничает страшно. Он замкнут. Молча страдает. На поле злится на себя, задает себе часто невыполнимые задачи и упрямо, я бы сказал, злобно пытается их решить. Вот обведу этого защитника, теперь этого, теперь этого... всех... Потерял шайбу...
А тут еще в игре со Швецией... Получил шайбу в своей зоне, хотел кого-то обыграть, позади никого не было — все поехали вперёд, открываться... Сведберг интуитивно рванулся вперед и перехватил шайбу. Гол! Игру мы выиграли, но в автобусе Майоров был печален, более того, безутешен. Мы все успокаивали его, зная, как остро, даже болезненно, он реагирует на свои ошибки. Он умел дать точный, глубокий, умный совет, если дело касалось кого-нибудь другого, а остановить себя, поступить расчетливо Борис не умел, его захлестывало чувство.
Но тяжелейший матч со сборной Чехословакии Майоров играл прекрасно. На тридцатой секунде Борис забросил шайбу, которая его окрылила. Чехи вели со счетом 5:2. Борис боролся до конца. Он забросил и четвёртую, к сожалению, последнюю нашу шайбу в этой игре. Следующий матч, с канадцами, он снова играл в своем лучшем стиле...
Если бы меня попросили сосчитать, сколько шайб я забил с его подачи, я бы не смог ответить. Я бы сказал: очень много. Его пас отличали два характерных признака. Во-первых, его передача как бы исчерпывала всё, что получающий её мог бы пожелать. Оставалось только забить. Во-вторых, его передача была совершенно неожиданна для противника. Странно, ведь многие из наших соперников давно знали нас, вероятно, внимательно следили за нами и все-таки часто не могли угадать следующего хода Майорова. С другой стороны, Борис всегда умел дать мне почувствовать, что сейчас последует... Это какие-то неуловимые, но ощущаемые мною движения корпусом, клюшкой, коньками... Вот он, неожиданный, очень точный пас! Майоров — левый крайний. По логике, мне было бы удобнее забивать щелчком, получая передачу справа, ведь я левша. И Борис... Как он стремился заехать за ворота, чтобы передать мне шайбу под «удобную» руку, справа! А ведь и сам он любил и умел забивать!..
… Весна шестьдесят девятого. Последняя игра с ЦСКА. Шайба в зоне противника. Левый крайний «Спартака» устремляется к ней. Туда же спешат защитники ЦСКА. Шайба уже в углу... Всем своим видом Майоров демонстрирует, как он увлечен, захвачен собственным маневром. Демонстрирует... Перехватываю слишком безразличный взгляд Бориса, брошенный на пятачок. Чувствую... Резко иду вперед, и в тот момент, когда я нахожусь в выгоднейшей для броска позиции, шайба, проскользнув между крюками и коньками защитников, выкатывается и ложится мне под удар... Заметил пас только вратарь Толстиков и сместился в сторону паса. Я бросил ему в противоход, навстречу его движению.
Такой же гол мы забили в Тампере чехословакам. Первый гол во встрече, которую нам удалось выиграть 3:1. Холика, пятого номера сборной ЧССР, который «держал» меня, после этого перевели в запас. Но «виноват» в этой шайбе был не Холик, а Борис Майоров...
Пожалуй, самое положительное, что было в нашей тройке,— это синхронность мысли, что ли... Вот хотя бы этот своеобразный рекорд Бориса. Мы играли на катке «Сокольники» с «Металлургом» из Новокузнецка. Прошло 28 секунд после начала игры, а счет был 2:0 в нашу пользу. Выиграв вбрасывание, мы устремлялись вперед, и соперники не успевали коснуться шайбы. Оба гола забил Борис Майоров...
Когда Борис начинал свой путь в большом хоккее, не было лозунга: «пять в защите, пять в нападении». Нападающие, особенно крайние, раньше не любили защищаться, да это и не требовалось от них в те времена. Видимо, этим нужно объяснить особенность Бориса Майорова, про которую можно было бы сказать так: боролся в защите грамотно, самоотверженно, без всякой жалости к себе, но это не его стихия.
Мы учились искусству защищаться уже в команде мастеров, каждый по-своему осознав необходимость двигаться вперёд вместе с изменяющимся и усложняющимся хоккеем. Ведь, скажем, чтобы применять активный прессинг или тактику силового давления, все нападающие должны уметь защищаться. Но в юности мы этому не учились, поэтому закрепленных навыков у нас не было, это компенсировалось жаждой игры.
Вот и получалось, что Борис защищался самоотверженно и продуктивно, но, я бы сказал, коряво. Хотя он прекрасно знал, как нужно вести оборону во всех случаях хоккейного боя. Он зорко замечал мои ошибки в защите, особенно при игре в «меньшинстве», и вовремя подсказывал мне: «Не смещайся!.. Стой перед ним» (перед соперником, разумеется).
Я часто занимал неверную позицию, вернее, действовал слишком рискованно. Я шёл на владеющего шайбой соперника в надежде, что он смутится, оробеет, ошибётся, и я сумею перехватить или отобрать шайбу. Но это отнюдь не всегда получалось...
Он же первым определил суть тактической ошибки, из-за которой наше звено некоторое время играло слабее обычного. Играем, казалось бы, изо всех сил, а игра не идёт, не получается. Оказалось, что, выдвигаясь сильно вперед, я нарушал правило «треугольника вершиной внутрь», нарушал, так сказать, идеальное расположение тройки.
Борис ворчал, делал замечание за замечанием.
Но тактическая зоркость Бориса в который раз помогала всем нам.
Это было интереснейшей чертой Майорова — умение отлично видеть игру, оригинально мыслить в игре и тонко дирижировать ею на поле…

У французов есть такое выражение — enfant terrible, которое можно перевести в данном случае так: «кошмарный, но любимый ребёнок». Спортивная судьба, вероятно, смотрит на Женю Зимина моими глазами. А я долго сердиться на него не могу. Обаятельный мальчишка! От Зимина можно ждать всего. Чаще — блистательной игры, от которой дух захватывает. Но иногда кажется, что он совсем разучился играть в хоккей. И скорость — реактивная скорость Зимина — куда-то подевалась, и бросок его— острый, тайный, совершенно незаметный для соперника — вдруг стал открытым, блокируемым, прекрасно читаемым... У Жени, бесстрашного, весёлого, неудержимого, вдруг обиженное лицо, он ворчит на партнёров, на судей в тот момент, когда обидеться бы следовало на себя самого...
Без зрителя играть трудно каждому, просто другая игра. Для Зимина же зритель — особо важный компонент его игры.
Однажды к нам на тренировку пришел фотограф из какой-то газеты. Он терпеливо стоял у борта, дожидался, когда у Зимина выдастся свободная минутка. Газете нужна была его фотография. Свисток, и Зимин лихо затормозил у борта. Польщенный, улыбается смущенно, слушает фотографа. Вдруг взгляд в сторону группы зрителей и ребят на скамейке запасных... «Нет, приеду потом...» — и умчался от изготовившегося было фотографа. Дескать, спортсмену не до позирования на тренировке. А я-то знаю: очень хотелось Жене сфотографироваться для газеты.
Но он и сам умеет взглянуть на себя со стороны. С каким безжалостным юмором рассказывает он о своем, как он считает, неудачном выступлении на первенстве мира в Стокгольме в 1969 году! Не друзьям, не знакомым, а публично выступая перед многолюдной, взыскательной аудиторией любителей спорта.
Перед первенством мира, зимой 1969 года, играл «Спартак» с молодой, но зубастой, колючей командой свердловского «Автомобилиста». Закончилась эта игра со странным счетом — 10:6 в нашу пользу.
А складывалась игра так: первый период 4:1, второй 6:0. Выигрывает «Спартак». Зимин играл не в своей, то есть не в нашей, тройке, а в шадринской. Полное преимущество, большой счёт. Играет Женя раскрепощённо, красиво, весело. Чуть ли не поёт на площадке... Вальсирует с шайбой... Голевые моменты следуют один за другим у Зимина и его товарищей... То втроем окажутся в зоне против одного соперника, то вдвоем против свердловского вратаря, то совсем пустые ворота перед вальсирующим Женей. А он как бы демонстрирует: дескать, смотрите, я какой! Совсем не кровожадный! Не добиваю «раненого» противника!.. И не бросает в пустые ворота, а пасует заразившемуся от него беспечностью партнёру и… гола снова нет.
Мы пытались унять его, урезонить — «Женечка, фигурное катание хорошо, по ведь это хоккей! Давай забивай!..»
Зимин в ответ только счастливо улыбался. Третий период мы проиграли 0:5.
А с другой стороны, последний матч сезона 1968/69 года, решающий. Отнимем ли мы у армейцев чемпионский титул или они так и останутся первыми? У Жени сильно болит голова. Пока разминаемся, он несколько раз подъезжает к доктору... Два первых периода играет едва-едва. А в третьем, видя, что команда бьётся из последних сил, рванулся и пошёл вперёд... через силу, через боль, через недомогание и свинцовую усталость. Одолел себя и забил третью шайбу, сломавшую соперников, закрепившую наш успех.
И вообще, играет красиво. Вот хотя бы его гол динамовцам, когда мы выиграли 9:0! Вылетел в центр и в падении забросил очень красивый гол.
Он как будто и не хочет забивать. Носится в зоне, запутывая паутину финтов, и вдруг вскидывает клюшку вверх. Гол! Зимин, сияющий, целует и обнимает всех, кто помогал ему забить или кто просто играл с ним в этой смене.
В тренировочном наборе есть у нас такое упражнение— игра трое на трое в зоне. Мы играли обычно против нашей молодёжи. Борис играл с полной отдачей, волновался: не дай бог проиграем!.. А Женя «водит». Обводит и обводит ювелирно, красиво и поёт... Его толкают, сшибают, а он улыбается... Поднимается со льда и снова плетет тонкую сеть обводки...
— Женя! Не достаточно ли?
— Только на тренировке и поводить... В игре же не дадут...
И снова мурлычет что-то себе под нос или хохочет так заливисто и упоенно, что невольно и тебе хочется улыбаться. Очень добрая душа наш номер семь. Быстро, легко меняется у него настроение... Вот он вспылил. Надул губы. Любимое чадо, баловень команды.

Александр Якушев. Высокий, похожий больше на баскетболиста, чем на хоккеиста. Вежливый, мягкий.
У Саши прекрасное лицо. Мне кажется, что он похож немного на поэта Александра Блока. Говорит не торопясь, с юмором. Но если юмор Зимина весёлый, направленный на самого себя, то юмор Саши не всегда такой уж безобидный.
Его основная хоккейная страсть — забивать голы. Самозабвенный порыв вперёд, к воротам соперника. На тренировках, как и в игре, настойчиво, постоянно ищет возможность поразить ворота. Саше незачем скрывать свои намерения, он так необычен, что против него нужно изобретать специальные приемы защиты.
Вот он входит в вираж, почти ложась на лёд, закрывая длинным телом путь сопернику, оттирая его. И бросок — выстрел! Шайба в воротах! Рёв на трибунах. Саша выпрямляется и спокойно едет к своему месту начинать сначала. Его целуют, благодарят. А он? Неужели он не подъедет к Шадрину, не похлопает его благодарно клюшкой по щиткам? Ведь это он, Шадрин, упорный труженик, начал эту комбинацию и, в жестокой борьбе отброшенный защитниками, успел, распластавшись на льду, передать шайбу Саше. Да что там передать, он создал эту голевую ситуацию для Якушева, как говорится, из ничего... И теперь, отряхнувшись от ледяной крошки, вновь склонился над точкой вбрасывания в центре. Невозмутимый.
Чуть улыбается... Неужели Саша не поблагодарит его? В чём дело? Ведь Саша совсем не чёрствый человек! Совсем нет. Недаром вокруг него группируются наши юные и молодые. Может быть, Саша просто забывает обо всем на свете, просто не помнит в эту минуту ни о чём?
Вероятно, дело тут проще. Якушев ярко выраженный солист. Он очень многое умеет и понимает в игре. Многое, но не всё. Заметьте, как редко Саша расстаётся с шайбой добровольно, как редко он, правильно оценив ситуацию, не сам выходит вперёд, а выводит вперёд партнера, как нечасто забрасывают голы с его подачи. Да он к этому пока и не стремится. Он нацелен на ворота. И ему трудно понять и правильно оценить ту не очень заметную, не бросающуюся в глаза работу, которую ведут его партнёры, создавая для него голевую ситуацию. Сам-то он почти не занимается этим! У него ещё не родились навыки, очень важные навыки игры, которые я выразил бы так: «я — в тени, работаю для партнёра, вывожу его на солнце»…

В хоккее есть тяжелейшее наказание — удаление с площадки сразу двух провинившихся игроков одной команды. В то время как другая команда остается в полном составе. Теоретически это наказание голом. Слишком неравны численные порядки сражающихся! В эти тяжелейшие моменты команда отряжает в бой игроков с особыми качествами. В последнее время среди тех, кому команда «Спартак» поручает труднейшую роль защищающегося в бесконечные секунды обороны втроём, чаще других оказывается Володя Шадрин?
Я не люблю играть против Володи во время наших тренировочных двусторонних игр. Вроде бы обыграл его, обошел... ан нет! Обязательно каким-то непостижимым образом зацепит и поднимет клюшку, невероятным движением вывернется и снова окажется у тебя на пути.
Упорный и страстный, лишенный какого бы то ни было стремления играть напоказ.
Однажды — это было в конце сезона 1968/69 года — случилось так, что я был оштрафован на две минуты, а Шадрин был болен. И тренер выпустил на площадку играть втроём против пятерых Сашу Якушева. Наш бомбардир в первые же секунды бросился на кого-то из соперников, его мгновенно «отрезали» и… гол.
Как негодовал Борис Майоров! Нет, он вовсе не винил Якушева. Саша действовал в соответствии со своим темпераментом и характером, но именно поэтому нельзя было бросать его в бой при такой ситуации. В эти напряженнейшие секунды важен не только и даже не столько класс, сколько характер. Это не каждому по плечу. Шадрину — по плечу. Шадрин по всем статьям единомышленник-спартаковец. Его характер можно было заметить еще тогда, когда он был мальчиком. Но только характер. Наиболее способных, видных ребят берут в группы подготовки при командах мастеров. Его не брали. Это был худенький мальчик, ничем не выделяющийся.
Александр Иванович Игумнов всё-таки выделил его. И что же? За год Володя прочно вошел в команду мастеров. Играл он в одной тройке с именитыми Якушевым и Ярославцевым — уже тогда членами сборной СССР. Конечно, было отчего оробеть! И это повлияло на его стиль. Он мало брал игру на себя, «играл на знаменитых».
Но от игры к игре Володя мужал. Он с методическим упорством работал на тренировках. Тяжёлой атлетикой этот худенький выпускник математической школы занимался сверх всяких норм. И теперь никто не скажет, что вторая пятёрка не по праву называется шадринской. Володя всегда борется до конца. Он в высшей степени надёжен. И хотя быстрота дается ему за счет огромного расхода сил, но он успевает.
Наш комсорг необыкновенно работоспособен. Он учится в нефтяном институте и учится хорошо. На редкость уравновешенный спортсмен. Я ни разу не видел, чтобы он вышел из себя. Его самоотверженность и настойчивость не сразу обращают на себя внимание. Я очень высоко ценю его как центрального нападающего — и организатора атак своего звена, и разрушителя атак соперников. Его крайние играют так удачно ещё и потому, что чувствуют и знают — Володя никогда не гнушается черновой работой. Володя Шадрин — звезда, не ослепляющая своим блеском, но для «Спартака» он незаменим…

Александр Мартынюк — «мистер Икс» в нашей команде. Очень своеобразный, действительно немного таинственный и уж, во всяком случае, совершенно неожиданный нападающий. Какая-то неуловимая, но постоянная игровая хитрость отличает его манеру.
Мартынюк чаще всего забивает в… пустые ворота! То есть он почти всегда так запутает вратаря соперников, что тот, попавшись на очередную хитрость Саши, опрометчиво покидает свой пост, как бы помогая нападающему забить гол.
У Саши великолепная скорость, отличная техника. Но он не бросится сломя голову в водоворот рукопашной схватки, как это, не раздумывая, сделал бы Зимин. Вероятно, Саша рассуждает так: «У меня другие козыри... Катаюсь хорошо, быстро... Зачем же лезть под удар?» Раскрылось по-настоящему хоккейное дарование Мартынюка, когда он заиграл в звене своих сверстников. До этого, играя с Фоменковым и Борисовым, он не находил себя, был юн для наших ветеранов, не очень понимал язык их, да, видимо, и не особенно стремился к этому.
Он всё время остается самим собой — хитроумным, изобретательным игроком. Острый проход, опаснейший пас, хитрый гол. Он растёт и учится, никого не повторяя, никого не копируя…

Трудно представить себе «Спартак» без Кузьмина, и так же трудно вообразить себе Кузьмина вне «Спартака». Ему было шестнадцать, когда он впервые натянул на себя спартаковский хоккейный свитер. Я знаю хорошо: Валера не мыслит себя вне коллектива, вне команды. Даже его ошибки, его нарушения, его «излишняя боевая горячность» на площадке всегда реакция на удар, обиду, толчок, нанесенный не лично Кузьмину, а товарищу по команде. Нет, нет, я не пытаюсь оправдывать, драчливость нашего пятого номера, но я знаю, что лезет он в драку за коллектив.
«Общественный темперамент» Кузьмина проявляется, конечно, не только отрицательно. В команде у него есть прозвище: «Бригадир». Он постоянный организатор всевозможных собраний команды, вечеров отдыха. Занимается он этим увлечённо. Хозяйственный человек. Скрупулёзно аккуратный. Вид невымытой тарелки удручает его, и он тут же «ликвидирует» беспорядок.
Валерий удивительно доброжелателен. Зависть — чувство, которого он совсем не знает.
Кузьмин прожил трудную жизнь в спорте. За серьёзное нарушение режима несколько лет назад наша команда дисквалифицировала Кузьмина. Валерий тяжко переживал этот суровый урок. Но не обиделся на коллектив, не помышлял об уходе из «Спартака». А около сильного защитника тут же появились «доброжелатели» с обещаниями добиться для него, «обиженного», справедливости... «Будешь у нас играть...» Но Кузьмин жил надеждой, что он заслужит прощение родной команды, и настойчиво работал над собой, чтобы приблизить это время. Он верил в справедливость коллектива, команды и оказался прав.
Может быть, эта дисквалификация помогла ему отчетливее, яснее понять, какую роль играет команда в его жизни.
Подобно многим сильным мужчинам, Валерий питает особую нежность к тем, кто слабее его. Особенно к детям. Даже на тренировках, когда он работает не щадя себя, азартно и безостановочно, он находит минутку перекинуться несколькими словами с присутствующими детишками. Чаще всего он радостно беседует с трёхлетним сыном Виктора Зингера, Игорем. Я люблю смотреть на спартаковского великана, нежно воркующего с Игорьком, который весело и задиристо что-то отвечает доброму «дяде Валере».
Тренируется и разминается Кузьмин больше всех. И на всё у него заведен свой порядок, очередность. Трудно поверить, что этот педантично пунктуальный человек, не размышляя, бросается под любую шайбу и ловит её на грудь, когда воротам угрожает опасность.
Кузьмин — хороший защитник, и если ему чего не хватает, то это резкости и своеобразия... Но это полезнейший человек для команды, прилежный труженик, он всегда пожертвует собой для победы. И не случайно именно Кузьмин, вообще-то забрасывающий не очень много шайб, забивал решающие, необходимейшие голы. И не раз.

...Игра на Кубок СССР. Мы проигрываем «Локомотиву» за десять секунд до конца матча со счётом 2:3. Остановлена игра, вбрасывание на синей линии, границе зоны «Локомотива». Виктор Якушев взволнованно предупреждает партнеров: «Держите Блинова!..» Мы выигрываем вбрасывание, и в то же мгновение шайба оказывается у нашего Виктора... Вратарь «Локомотива» Брыков замечает шайбу только тогда, когда она, пущенная с неимоверной силой, ударившись о металлическую стойку ворот, вылетела в поле и остановилась снова у синей линии...
Когда я думаю о защитнике, который мог бы наиболее полно воплотить в себе черты современного хоккеиста, я вспоминаю Виктора Блинова, заслуженного мастера спорта, мастера спорта международного класса, чемпиона СССР, чемпиона мира, олимпийского чемпиона. Безвременная смерть настигла его в 23 года.
Трудно сказать, чего больше было в блиновском броске— силы или прицела, но равного блиновскому броску я не знаю. Его, этого сибиряка, очень напоминавшего добродушного медведя, отличало удивительное, я бы сказал, врождённое, понимание игры. Объясняешь ему, он как-то тускло молчит, а в игре делает всё так, словно он знал это и умел от рождения.
На площадке, да и вне её он делал всё против логики. Нелепо. А выходило хорошо. На площадке он был очень ярок.
Блинову было дано легко решать кроссворды игры. Но он ничего не смог решить в своей жизни. Этот ни на кого не похожий хоккеист-самородок жил как-то нескладно. С ним всё время случалось что-нибудь нелепое, обидное... А он не задумывался ни над чем всерьёз. В свободное время читал детективы и здорово играл в бильярд. Ему не хватало, очень не хватало внутренней культуры…
О нём говорили: «Силач! Гигант»! И он был действительно крепкий парень. Но выдающимся хоккеистом его делала не только сила, но и превосходная, своя, в чём-то даже неповторимая техника. Как он играл корпусом! Не очень уж большое удовольствие для нападающего оказаться в воздухе после силового приема! И все же, когда Блинов применял силовой приём, настоящий Хоккеист, против которого играл Блинов, не мог не почувствовать красоту и эффектность приема. Блинов не грубил.
Очень редко его штрафовали. Оп играл в открытый хоккей, ничего не делал исподтишка. В первый же сезон в «Спартаке» и он и Макаров забили по 17 шайб. Это было что-то новое в игре защитников. После первого сезона его «держали», как нападающего, поэтому в следующий сезон он уже забивал меньше голов. Но играл всё лучше и лучше. Его игра против сборной Швеции в Гренобле — одна из лучших в его спортивной жизни. Тогда одну шайбу блестяще забросил он сам, а еще одну забил Анатолий Фирсов с его подачи.
Помню ещё его бросок во время труднейшего матча с «Динамо». Два периода позади, а счёт 0:0. В третьем Блинов бросил издалека, попал в черенок моей клюшки, и шайба влетела в ворота. Это было изумительно, неправдоподобно. 
Вспоминая его, я думаю о том, что защитники-разрушители встречаются часто, а необходимы защитники-созидатели. Не тяжеловесные заслоны на пути к воротам, а остро мыслящие хоккеисты, умеющие воплотить свою мысль в игровой поступок. Создавать игру умели Сологубов, Иванов, умеет Рагулин. Играть с ними одно удовольствие. Таким же был и Виктор Блинов…

Валерий Фоменков пришёл в «Спартак» в 1961 году. Это был, что называется, «хоккеист от природы». Великолепные физические данные! В памятном матче с армейцами в том же году он «сделал» третий гол. Встречу выиграл «Спартак» со счётом 3:1. 
Валерий прорвался по правому краю, обыграл одного защитника, обыграл хитро и увертливо. Перед ним подоспевший нападающий. Обыграл и его. И смело пошел на Трегубова... Врезавшись в Трегубова, лишив его манёвра и устойчивости, в падении бросил по воротам. Пучков еле-еле отбил, но остался лежать на льду. Подоспевший Кутаков направил шайбу в ворота мимо лежащего Пучкова.
Такие эпизоды быстро сделали этого рослого, красивого хоккеиста любимцем катка «Сокольники». Трибуны часто скандировали: «Фома, давай!» И Валерий «давал».
Однажды мы играли матч с «Трактором», который длился не три, а шесть периодов. Был свирепый снегопад. Как только поле расчищали, Фоменков тут же забрасывал шайбу... Снег быстро засыпал площадку, и восемь-девять минут «периода» хоккеисты и той и другой команды «искали» шайбу в сугробах. Мы выиграли эту игру со счётом 5:1, четыре шайбы оказались в воротах «Трактора» после бросков Фоменкова. В тот день он особенно старался: это был его день рождения.
Фоменков очень тонкий, хитрый нападающий. Хотя он никогда не страдал недостатком смелости, всё же силовая борьба, грудь в грудь, схватки, так сказать, «врукопашную», не его стихия. Зато его пас, скрытый, неожиданный, очень точный, удивительно опасное оружие. Забивать сам Валерий вроде бы и не стремился, но забивал достаточно.
Почему же этот интересный хоккеист так и не попал в сборную?
Фоменков всегда надеялся на свои прекрасные природные данные немного больше, чем следовало бы. Не всегда тренировался с предельной серьёзностью и как-то незаметно сдавал. А в сезоне 1968/69 года он надолго был посажен на скамью запасных. Самолюбивый Валерий мучительно переживал это. Обычно разговорчивый, беспрестанно что-то анализирующий, «наш Синявский», как иногда звали его в команде, стал молчаливым. И только где-то в глубине печальных глаз таилось самолюбивое упрямство.
Тренировался он жарко. И когда наш ветеран должен был сказать своё слово в конце сезона в боях на льду, он сказал его, и достаточно веско. Это он, наш ветеран, Валерий Фоменков, играя в тройке с молодыми Толей Севидовым и Геной Крыловым, открыл счёт в решающем матче с армейцами в мае 1969 года. Это был очень весомый вклад в победу «Спартака»…

Зимой 1968 года появился в «Спартаке» никому не известный паренек из Усть-Каменогорска. В конце зимы 1969 года он вернулся из Стокгольма чемпионом мира, заслуженным мастером спорта и мастером спорта международного класса. А в конце сезона он получил и правительственную награду. Я гляжу на него и, признаться, ищу в нем... нет, не ошеломлённости, но хотя бы удивления, радостного неверия.
Но Евгений Паладьев невозмутим — прямо как герой из благополучного рождественского рассказика.
На чемпионате в Стокгольме новобранцы сборной очень волновались. Все, только не Женя. Казалось, что «Юхавесхоф» никакого впечатления особого на него не произвел. Как всегда, он шёл вперед, не боясь «провалиться», и, как всегда, играл хорошо, как всегда, забивал «свои» голы. И это «всегда» — плод точного, спокойного расчёта.
Вот его гол в Стокгольме, забитый американцам. Я уверен, что он «задумал» его, отсиживая двухминутный штраф. Горячие американцы, конечно, забыли про него. Он, притаившись, словно в засаде, отсидел свои две минуты, выскочил в среднюю зону, получил пас и беспрепятственно «наказал» легкомысленных американцев. Да и в «Спартаке» он выделялся своим спокойствием, умением не растеряться в любой обстановке.
В конце сезона 1969 года мы играли очень тяжёлый матч с «Крыльями Советов». Мы вели 6:2 и, как это нередко бывает со «Спартаком», сумели растерять свое преимущество, а «Крылышки» наращивали давление, и счёт стал 6:5. Победа повисла на волоске... «Крылья» играли вдохновенно и раскрепощённо, а мы суетились и нервничали... И обстоятельный Женя Паладьев, словно не замечая нависших над нами грозовых туч, невозмутимо пробился на ударную позицию и лишил соперников надежды на сенсацию... Счёт стал 7:5.
Женя только начинает свой путь. Всё ещё у него впереди, и, конечно, он станет настоящим спартаковцем. Хоккеистом хорошим он уже стал.

Алексей Макаров и Дмитрий Китаев. Наши защитники, наши ветераны.
Мягкий, добродушный Китаев по-мужски твердый, насмешливый до сарказма Макаров. Сговорчивый Дима и упрямый Лёша, они удивительно дополняли друг друга на хоккейной площадке.
Если Лёша Макаров - агрессивный защитник, опасный для вратарей соперников, то Дима Китаев скорее пасующий защитник. Он всегда был полон замыслов. Задумывал комбинацию широко и интересно, но мысль не всегда воплощалась в игровой поступок: техника у Китаева была не особенно высокого класса и скорость не реактивная. Но тут приходил на помощь Макаров. Его стихия — борьба, особенно ближний, «штыковой» бой. В самых безнадежных ситуациях он не складывает оружия. Слабое место Алексея, пожалуй, игра в пас. Не то чтобы он не точен в передачах. Скорее всего, решения его не всегда остроумны... Но он умеет забивать голы. Были сезоны, когда он забрасывал почти два десятка шайб.
А Китаев и не стремился «достать» ворота. Он знал свои сильные и слабые стороны и умел прекрасно тактически строить свою игру. Он тонко понимал позицию, и, может быть, поэтому так нелегко было его обыграть…

В 1969 году команде удалось решить проблему третьей тройки.
И Анатолий Севидов и Геннадий Крылов — хоккеисты быстрые и грамотные. Стремительный, чуть-чуть прямолинейный Анатолий — бесстрашный, атакующий боец. Геннадий — отличный дриблёр, словно литой шарик, неудержимо проскальзывающий сквозь тяжелые защитные заслоны соперника...
И тот и другой обратили на себя внимание давно, но по-настоящему заговорили они в полный голос в трудном для «Спартака» сезоне 1969/70 года.
Только что принявший команду новый тренер Борис Александрович Майоров и вернувшийся в «Спартак» Юрий Иванович Глухов вынуждены были решать проблему за проблемой, и в частности проблему состава. На долгое время выбывали из строя из-за травм Виктор Зингер, Володя Шадрин. А перед самым новым 1970 годом Женя Зимин и я вернулись досрочно из Канады, куда выезжали со сборной СССР, с серьёзными повреждениями. «Спартак» начал свои выступления в январе 1970 года без первой тройки.
И вот тут проявился характер нашей молодёжи. Ребята почувствовали, что вся ответственность ложится на них. Поняли: от того, как сыграют они, и будет зависеть всё.
В январской игре с ЦСКА к пятой минуте первого периода «Спартак» проигрывал со счётом 0:2. Было от чего смутиться, дрогнуть, потерять присутствие духа...
И я, сидя на трибуне в гипсовой повязке, видел, как мои юные товарищи сломали ход игры. Заставили лидера перейти к обороне. На поле бились настоящие спартаковцы. В критическую минуту они стали хладнокровными, упрямыми, вдохновенными.
Первую ответную шайбу забросил Костя Климов. Получив шайбу в площади ворот, он расчётливо выехал в сторону, финтом «уложил» вратаря армейцев Владислава Третьяка и хладнокровно забил гол. Забил так, словно это была не ответственнейшая игра, а обычная тренировка...
Вместе с Севидовым и Крыловым в третьей тройке играл Виктор Ярославцев, игрок сложной, интересной спортивной судьбы.
Он пришёл в команду мастеров еще мальчиком. Тогда за наш клуб играл его старший брат Валерий Ярославцев, выступающий теперь за минскую команду. Виктора тогда называли Ярославцев-маленький. Однако очень быстро Виктор прочно вошёл в основной состав и в 1967 году был уже членом сборной СССР. Потом, как-то незаметно, Виктор стал тускнеть. Он не стал играть хуже. Нет. Он играет так же, как играл тогда, когда был «сборником». Тогда это было хорошо. Теперь — недостаточно хорошо. Изменяется хоккей, спортсмен должен расти вместе с ним.
Ярославцев отлично владеет техникой, но иногда кажется, что техника у него существует как бы отдельно от скорости... А у Харламова, Зимина, Мальцева или Григорьева скорость и техника слиты воедино. Так требует сегодняшний хоккей.
Виктор долго и мучительно искал свои ошибки. Поначалу ему казалось, что дело в пустяках. Плохо наточены коньки, неважно подогнана клюшка... Но затем спортсмен понял, что мешает ему что-то другое. Оно не здесь, на поверхности, где искал помеху Виктор. Оно там, в нём самом.
И он стал учиться. Учиться у молодых своих партнёров. Учиться, будучи признанным мастером! Настоящий спартаковский характер…

В памятном апрельском матче 1969 года произошёл характерный случай. Анатолий Фирсов, хитро освободившись от «опекунов», вышел на свою излюбленную позицию и без всякой подготовки выстрелил неотразимо... Но желанный красный свет не зажёгся над воротами «Спартака». Наш вратарь Виктор Зингер угадал, вернее, почуял этот скрытый, сокрушающей мощи бросок, и непостижимо как, но его ловушка оказалась на траектории полета маленького фирсовского снаряда... Мне показалось, что Анатолий как-то сник после этого случая.
Не однажды и не дважды, а много-много раз Виктор спасал защищаемые им ворота, казалось бы, в безнадёжных ситуациях.
Когда смотришь на Виктора в обыденной жизни, когда на нём нет привычных вратарских доспехов, он производит довольно скромное впечатление. Никак не скажешь, что это знаменитый спортсмен, чемпион страны, чемпион мира... Обыкновенный молодой человек...
Обыкновенный?
Изумительная реакция Виктора Зингера — это только основание его большого мастерства.
Вратарю, единственному игроку команды, играющему без смены весь матч, кроме отточенного технического мастерства нужно обладать умением быть предельно внимательным и сосредоточенным... Ни на секунду не выпускать шайбу из поля зрения, ясно видеть весь ход боя на площадке... Только это, и больше ничего. Нельзя разрешать себе никаких эмоций. Ни положительных, ни отрицательных. Вот почему прекрасные канадские вратари кажутся такими спокойными, даже безразличными. До поры до времени, до критического мгновения в них не видно никакой энергии, никакого напряжения... Свидетельствую: Зингеру трудно забить гол и на тренировке, это, так сказать, собственный опыт. Он всегда готов. Но какого дьявольского труда стоит Виктору его спокойствие, его видимая бесстрастность! Ведь это нервный, импульсивный, горячий человек. Огромный расход нервной энергии. Наш вратарь всегда горит. Огонь — внутри, под маской спокойствия.
Но что меня, да и не только меня, нередко удивляет: Зингер может пропустить сравнительно лёгкую шайбу. Шайбу, которую парировать, казалось бы, не стоит большого труда...
Я думаю, он был бы идеальным вратарём, если бы сумел убедить себя, что забитая в его ворота шайба ещё не трагедия…

Я смотрю на своих товарищей по команде. Зритель видит их поднятыми на котурны коньков, одетыми в устрашающие хоккейные доспехи. Зритель видит их неуязвимыми...
Сегодня несколько спартаковцев покидают команду: они призваны в сборную. У них впереди нелёгкий спор с лучшими хоккеистами мира. Я тоже еду с ними.
Вечером потихоньку выхожу из дому. И один медленно шагаю по пустым аллеям...
Сборная — высший ранг, мечта спортсмена. Бесконечно трудная и бесконечно желанная высота.
Готов ли я?
Я уже у самого леса. С аллеи сошёл на тропинку. Шагаю и все думаю, думаю, думаю…

Продолжение следует