- Вы практикующий хирург. Родители как-то влияли на выбор вашей профессии?

- Да, однозначно. Но мама, это была её идея. Отец к этой истории не имел никакого отношения. У меня на самом деле и выбора-то особого не было. Учителем - нет, инженером - нет, на институте физкультуры крест был поставлен сразу…

- Почему?

- Я никогда не связывала свою жизнь с профессиональным спортом. На первом курсе института еще занималась, но понимала, что это не моё. В итоге моя нынешняя профессия возникла, если так можно сказать, методом исключения. И даже в детстве, как это часто бывает, я не играла во врачей, в больницу, с фонендоскопом или что-то в этом роде.

- Борис Александрович рассказывал, что вам приходилось спасать ему жизнь.

- Был однажды случай на даче. Папа не любит лечиться, не любит принимать никакие таблетки и за своим здоровьем до определённого времени следил постольку-поскольку. У него и раньше возникали проблемы с сердцем, а в этот раз… Что-то стало последней каплей. Пришлось срочно вызывать «Скорую».

- Хорошо, что вы оказались рядом.

- У меня как раз был первый день отпуска. Это уже потом выяснилось, что он неделю ходил и плохо себя чувствовал. Молчал и никому ничего не говорил. Но в этот день уже не выдержал и сам попросил вызвать «Скорую». К сожалению, врачи в тот момент сработали неправильно (это мне уже потом объяснили кардиологи), возникла короткая остановка сердца.

- Борис Александрович был на грани?

- Да, ситуация была серьёзная. К счастью, нам удалось с ней справиться.

- Ваши коллеги знают, что вы дочь одного из самых знаменитых хоккеистов страны?

- Знаете, я очень не люблю поднимать эту тему. Не люблю с самого детства. Просто потому, что это большой прессинг. Как у нас любят говорить: она поступила в институт, потому что папа всё обеспечил. А если не поступила - ну что вы хотите, она же дочь физкультурника. Как-то так сложилось, что к спортсменам относятся как к людям не очень далёкого ума. Хотя это не так, разумеется. И я не то, чтобы стеснялась, но совершенно точно никогда старалась об этом не говорить. Но вот буквально пару дней назад… Я, помимо клинической больницы в Одинцово, еще работаю в Российском научном центре хирургии. И вот во время отчёта нашего отделения после того, как представили сотрудников, заместитель директора вдруг на всю аудиторию спрашивает: «Скажите, ведущий научный сотрудник Юлия Борисовна Майорова имеет отношение к кумиру всех мальчишек 60-х годов?» Разумеется, наш заведующий отделением ответил, что отношение имеет. «Опять двадцать пять», - первое, что промелькнуло у меня в голове. Об этом кто-то знает, кто-то - нет. Но вы не забывайте: папа играл в 60-х годах прошлого века. С тех пор выросло два поколения. Поэтому далеко не всем эта фамилия о чём-то говорит, да и не все хоккеем интересуются. Я стараюсь это не афишировать.

- Вы когда-нибудь ревновали папу к хоккею? Хотя бы по причине того, что он вам не мог уделять много времени.

- Это было настолько естественно, что подобное мне просто не приходило в голову. Я с детства помню, что он всё время был где-то в отъезде. И только в Финляндии, где папа работал несколько лет, он каждый вечер был дома. А так… Первого сентября его не бывало, на Новый год он обычно улетал на матчи в Америку и Канаду. Мама мне рассказывала, что моим самым частым вопросом был: «Когда приедет папа?» Так что у меня никогда не возникало никакой ревности. Скучать? Да, конечно, скучала.

- Какой секрет молодости Бориса Александровича? Для своего возраста он идеально выглядит.

- Поверьте: никакого секрета нет. Мне было лет семь или восемь, когда папа торжественно объявил: будем делать зарядку. В итоге сделали лишь пару раз. Позже он заявил: так, начинаю по утрам бегать. Достал спортивный костюм, кроссовки. По-моему, только на одну пробежку его и хватило. Поэтому ни о какой физкультуре речи не идёт и о том, чтобы как-то специально поддерживать себя в форме, тоже нет. Он же даже за ветеранов в хоккей никогда не играл. Не тянуло. С одной стороны, у него уже достаточно давно болят ноги, с другой, нет особого интереса. Кому-то до сих пор нравится выходить на лёд, тот же Мартынюк в свои 72 до сих пор играет за ветеранов. И я только рада за таких людей. Но папе после окончания карьеры на лёд стало выходить неинтересно.

- Вы никогда не пытались сказать папе, чтобы он поберёг себя и чуть поменьше работал?

- На самом деле, он чувствует до сих пор свою востребованность, и это придаёт ему силы. Как только человек ложится на диван и перестаёт что-то делать, он перестаёт адаптироваться к этой жизни. Папа живёт нормальной полноценной жизнью, он по-прежнему в гуще событий, и это здорово. Хотя в последнее время он частенько отказывается от каких-то поездок и, наверное, неправильно делает. Но по-прежнему живёт любимым делом. Так и надо.

- В каком возрасте вы поняли, что ваш папа - великий хоккеист?

- Трудный вопрос. Наверное, в школьные годы. Я пошла в первый класс, и тогда, конечно, родители моих одноклассников прекрасно знали о том, кто мой папа. И, наверное, рассказывали своим детям. Могу сказать, что дома мы никогда на этом не акцентировали внимания. Кубки, медали родители никогда не выставляли напоказ. Они где-то в дальнем углу хранились, и мы в семье это воспринимали совершенно нормально. Я сейчас вспомнила одну забавную историю. Мы жили рядом с детским парком, где зимой заливали каток. У отца тогда были очень красивые коньки. В то время здесь, в Москве, мало у кого такие были. Пошли на каток с клюшкой, и мальчишки, увидев меня с папой, предложили поиграть в хоккей. Чем это закончилось, понятно. «Дяденька, да, мы проиграли, но это потому, что мы были без коньков, - сказали мальчишки. - Но в следующий раз мы возьмём коньки, и результат будет другой». Договорились встретиться дня через три. Они с коньками, их несколько человек - и напротив папа со мной в одной команде. Итог тот же самый. Парни, конечно, расстроились, подходят: «Дядь, а дядь, ну признайтесь, вы, наверное, в какой-то секции занимаетесь?» Тогда мне было смешно, и я уже явственно понимала, что папа был в прошлом профессиональным спортсменом.

- Известно, что у Бориса Александровича, скажем так, непростой характер. Близкие люди тоже могут попасть под горячую руку?

- Могут. Но дело в том, что и у меня приблизительно такой же характер. Другое дело, что я в силу своей профессии, а, может, с возрастом, реагирую на всё чуть спокойнее и сдержаннее. Мама у нас другой по характеру человек.

- Миротворец?

- Нет, просто она никогда не выплёскивает эмоции наружу и держит в себе. А мы с папой можем схлестнуться. Но быстро отходим. Я должна откровенно сказать, что папин характер доставлял много проблем людям. Они часто на него обижались. Обижались, не понимая, порой, что это была лишь его первая эмоциональная реакция на какую-то ситуацию. Потом он успокаивается и реагирует на происходящее спокойнее. По-другому. Но многие люди подхватывают только его первую реакцию, его эмоции. И из-за этого часто возникает недопонимание.

- Будучи тренером, как быстро Борис Александрович отходил после матчей, как воспринимал поражения? Каким возвращался домой?

- Знаете, ведь в те времена он практически всё время жил на сборах. И дома бывал очень редко. Мы его по-хорошему видели только после окончания сезона. Так что мне трудно ответить на ваш вопрос. Но я не помню, чтобы папа как-то срывался, чтобы к нему нельзя было подойти после игры. Да, как и любой тренер он каждую игру пропускал через себя, но я не припомню, чтобы дома мы как-то это чувствовали на себе. Я же всегда к поражениям относилась, если хотите, философски: в конце концов, хоккей - это игра. Здесь кто-то выигрывает, кто-то проигрывает. Всегда с трудом понимала людей, которые после поражения «Спартака» несколько дней не находят себе места, постоянно об этом думают, ходят подавленные. Я, как болельщик, стараюсь к таким вещам относиться проще.

- Кто из известных людей бывал у вас дома?

- Тут, конечно, вам больше бы мама могла рассказать. Точно знаю, что родители очень тепло общались с Вячеславом Тихоновым. Можно сказать, дружили. Помню, в 89-ом году приезжаю летом на дачу с практики, захожу в калитку, а у нас Тихонов стоит около дома. Просто ехал мимо и заскочил на минуточку. Как-то Зураб Соткилава приезжал на ту же дачу, он где-то рядом рыбачил. Папа несколько раз ходил на рыбалку с Всеволодом Санаевым, но к нам тот не приезжал. 

- Борис Александрович до сих пор бредит рыбалкой?

- О, да. Вы правильно употребили глагол «бредит». Он - маньяк, натуральный маньяк рыбалки. К счастью, не ходит на рыбалку зимой. Но вот с июня по октябрь… Безумство какое-то. Но самое интересное, что почти всё, что наловит, потом отдаёт друзьям и знакомым. Рыбу никто чистить не хочет, он тоже, поэтому всё раздаётся. Ему интересен сам процесс. В Астрахань он ездил, в Нижний Новгород…

- Ваш папа много работал на телевидении. Вам нравились его репортажи?

- Папа работал на «НТВ Плюс», и у нас дома никогда «тарелки» не было (смеётся). Я, конечно, его слушала. И всегда переживала, чтобы папа не сделал каких-то ошибок, чтобы не было каких-то оговорок в эфире. Мне нравилось, как он вёл репортажи. Да, возможно, папа был не таким эмоциональным, как, например, Озеров. Но тот актёр, поэтому ему эмоции давались легче. Я любила слушать Сергея Гимаева. Он, как и папа, никогда не кричал в эфире, а с профессиональной точки зрения объяснял зрителям ту или иную ситуацию на льду. Таких людей мне всегда интересно слушать.

- Вы много лет не пропускаете практически ни одного матча «Спартака».

- Для меня поход на хоккей - эта некая разгрузка. Возможность на два часа отключиться от всех проблем, что есть дома или на работе. Это возможность пообщаться с людьми, которые мне близки по духу. Предыдущие два года смотреть на «Спартак», давайте откровенно, было тяжело. В этом команда, конечно, играет гораздо лучше. Вот эта серия из 11 матчей с набранными очками - она замечательная, приятно было смотреть. Хотя перед паузой в чемпионате меня не покидала одна мысль о том, что мы ходим на грани: чуть-чуть, и команда «провалится», начнёт играть в тот хоккей, что и год назад. Я не профессионал, но иногда детские ошибки настолько бросаются в глаза, что их невозможно не заметить. И становится тревожно за результат. Нынешние тренеры не всегда, на мой взгляд, в нужный момент могут завести команду. Возможно, это придёт с опытом. Но прогресс «Спартака» я вижу, и не могу этому не радоваться.

- В какие годы вы могли назвать весь состав «Спартака» по именам?

- Я и сейчас могу (улыбается). Был период, в 90-е годы, когда на хоккей я не ходила. И сейчас даже с трудом вспоминаю, почему. То ли учёба, то ли работа? То ли в стране был такой бардак, что не до хоккея? Потом, когда папа стал Президентом «Спартака», стала ходить постоянно. И меня это затянуло.

- По Сокольникам ностальгируете? 

- У нас с Леной Китаевой, дочерью защитника «Спартака» и коллеги моего отца Дмитрия Васильевича Китаева, было своё место на арене, откуда мы всегда смотрели хоккей - с площадки по центру, где располагались операторы. Обзор был отличный. Но я не из тех, кто ностальгирует по Сокольникам. Ну только разве с той точки зрения, что добираться туда мне намного быстрее. Сейчас «Спартак» играет в современном хорошем дворце, и было бы даже странно в такой ситуации вспоминать про Сокольники. Да и ветеранов спартаковских стало ходить гораздо больше. И это приятно.

- Что подарите Борису Александровичу на юбилей?

- Ох, очень сложно что-то подарить человеку, у которого всё есть. Правда, трудная задача. У нас в семье к подаркам спокойное отношение. Реально, что-то тяжело придумать. Вечная проблема. Мы обычно ходим семьей в ресторан, чтобы отметить праздник в узком кругу.

- Простите, если последний вопрос покажется вам странным. Вы же папой всегда гордились?

- Не знаю… Папа и папа. А если бы он не достиг таких высот в спорте, им не надо было бы гордиться? Культа личности в нашем доме никогда не было. Он для меня был и остаётся просто папой, родным человеком, которого сильно люблю. И чем бы он ни занимался - был игроком, тренером, спортивным руководителем, комментатором - он делал свою работу хорошо. И вот это совершенно точно повод папой гордиться.